Авторская песня

Мишка Шифман башковит -
У него предвиденье.
"Что мы видим, - говорит,-
Кроме телевиденья?
Смотришь конкурс в Сопоте -
И глотаешь пыль,
А кого ни попадя
Пускают в Израиль!"
Мишка также сообщил
По дороге в Мневники:
"Голду Меир я словил
В радиоприемнике..." И такое рассказал, До того красиво!- Что я чуть было не попал В лапы Тель-Авива. Я сперва-то был не пьян, Возразил два раза я - Говорю: "Моше Даян - Сука одноглазая,- Агрессивный, бестия, Чистый фараон,- Ну, а где агрессия - Там мне не резон". Мишка тут же впал в экстаз - После литры выпитой - Говорит: "Они же нас Выгнали с Египета! Оскорбления простить Не могу такого,- Я позор желаю смыть С Рождества Христова!" Мишка взял меня за грудь: "Мне нужна компания! Мы ж с тобой не как-нибудь - Здравствуй-до свидания,- Побредем, паломники, Чувства придавив!.. Хрена ли нам Мневники - Едем в Тель-Авив!" Я сказал: "Я вот он весь, Ты же меня спас в порту. Но одна загвоздка есть: Русский я по паспорту. Только русские в родне, Прадед мой - самарин,- Если кто и влез ко мне, Так и тот - татарин". Мишку Шифмана не трожь, С Мишкой - прочь сомнения: У него евреи сплошь В каждом поколении. Дед параличом разбит,- Бывший врач-вредитель... А у меня - антисемит На антисемите. Мишка - врач, он вдруг затих: В Израиле бездна их,- Гинекологов одних - Как собак нерезаных; Нет зубным врачам пути - Слишком много просится. Где на всех зубов найти? Значит - безработица! Мишка мой кричит: "К чертям! Виза - или ванная! Едем, Коля,- море там Израилеванное!.." Видя Мишкину тоску,- А он в тоске опасный,- Я еще хлебнул кваску И сказал: "Согласный!" ...Хвост огромный в кабинет Из людей, пожалуй, ста. Мишке там сказали "нет", Ну а мне - "пожалуйста". Он кричал: "Ошибка тут,- Это я - еврей!.." А ему: "Не шибко тут! Выйди, вон, из дверей!" Мишку мучает вопрос: Кто тут враг таинственный? А ответ ужасно прост - И ответ единственный: Я в порядке, тьфу-тьфу-тьфу,- Мишка пьет проклятую,- Говорит, что за графу Не пустили - пятую.(Владимир Высоцкий)

Песня о Волге

Как по Волге-матушке, по реке-кормилице —
Всё суда с товарами, струги да ладьи…
И не притомилася, и не надорвалася:
Ноша не тяжёлая — корабли свои.
Вниз по Волге плавая,
Прохожу пороги я
И гляжу на правые
Берега пологие:
Там камыш шевелится,
Поперёк ломается,
Справа — берег стелется,
Слева — подымается.
Волга песни слышала хлеще чем «Дубинушка»,
Вся вода исхлёстана пулями врагов, —
И плыла по Матушке наша кровь-кровинушка,
Стыла бурой пеною возле берегов.
Долго в воды пресные
Лили слёзы строгие
Берега отвесные,
Берега пологие —
Плакали, измызганы
Острыми подковами,
Но теперь зализаны
Эти раны волнами.
Что-то с вами сделалось, берега старинные,
В коих — стены древние, церкви да кремли,
Словно пробудилися молодцы старинные
И, числом несметные, встали из земли.
Лапами грабастая,
Корабли стараются —
Тянут баржи с Каспия,
Тянут — надрываются,
Тянут — не оглянутся,
И на вёрсты многие
За крутыми тянутся
Берега пологие.
В.Высоцкий

Помнишь, как оно бывало?
Все горело, все светилось,
Утром солнце как вставало,
Так до ночи не садилось.

А когда оно садилось,
Ты звонила мне и пела:
"Приходи, мол, сделай милость,
Расскажи, что солнце село..."

И бежал я, спотыкаясь,
И хмелел от поцелуя,
И обратно брел, шатаясь,
Напевая "аллилуйя".

Шел к приятелю и к другу,
С корабля на бал, и с бала -
На корабль, и так по кругу ,
Без конца и без начала.

На секунды рассыпаясь,
Как на искры фейерверка,
Жизнь текла, переливаясь,
Как цыганская венгерка.

Круг за кругом , честь по чести,
Ни почетно, ни позорно...
Но в одном прекрасном месте
Оказался круг разорван .

И в лицо мне черный ветер
Загудел, нещадно дуя.
А я даже не ответил,
Напевая "аллилуйя".

Сквозь немыслимую вьюгу,
Через жуткую поземку,
Я летел себе по кругу
И не знал, что он разомкнут.

Лишь у самого разрыва
Я неладное заметил
И воскликнул: "Что за диво!"
Но движенья не замедлил.

Я недоброе почуял,
И бессмысленно, но грозно
Прошептал я "аллилуйя",
Да уж это было поздно.

Те всемирные теченья,
Те всесильные потоки,
Что диктуют направленья
И указывают сроки,

Управляя каждым шагом,
Повели меня, погнали
Фантастическим зигзагом
По неведомой спирали.

И до нынешнего часа,
До последнего предела
Я на круг не возвращался,
Но я помню, как ты пела.

И уж если возвращенье
Совершить судьба заставит,
Пусть меня мое мгновенье
У дверей твоих застанет.

Неприкаянный и лишний,
Окажусь я у истока.
И пускай тогда Всевышний
Приберет меня до срока.

А покуда ветер встречный
Все безумствует, лютуя,
Аллилуйя, свет мой млечный!
Аллилуйя, аллилуйя...

Михаил Константинович Щербаков

«Хочешь обратно деньги? Вот, изволь, получи с меня.
Но не казни артиста за то, что он себе самому не равен.
Этот шмель не летит – он исполняет полёт шмеля.
Этот столетник дня не живёт, но тем и забавен…»

Да простят господа прозаики, даже наделенные буйной творческой фантазией, но я придерживаюсь мнения, что в поэзии, музыке и живописи иррациональное начало сильнее рационального. В том смысле, что Поэт (Музыкант, Художник) вопреки своей воле обречен быть посредником между музыкой сфер (или, если кому угодно, Богом) и нами, простыми смертными. Он творит не столько осознанно, сколько СЛЫШИТ и ПЕРЕВОДИТ на доступный людям язык. А почему и как это у него получается, зачастую и сам не может знать. Да, пожалуй, и не должен. Неси свой крест и не думай о том, дар это божий или проклятье.

Первым, кто не вписался в мою логику, был Александр Аркадьевич Галич. До знакомства с его творчеством я и не думал, что натянутые рефлексией до предела душевные струны уже сами по себе способны рождать поэзию самой высокой пробы. Вторым поколебавшим мои «устои» выпало стать Михаилу Щербакову. Рискну предположить, что побудительным мотивом его творчества является не пресловутый «возврат долгов Богу», а вполне намеренные и осознанные игра воображения и ума. Ума ясного, неординарного, высокоорганизованного и философски настроенного. Впрочем, я в любом случае высказываю лишь свои частные соображения, никоим образом не претендующие на истину в последней инстанции. Кто угодно и сколько угодно может быть со мной не согласен. Хоть бы и сам Михаил Константинович, если допустить, что мой текст каким-либо случайным образом попадет ему на глаза.

Первые его выступления в Минске в 1988 и 1989 годах как-то прошли мимо меня. Имя 25-летнего московского парня, поющего под гитару свои песенки, мне ровным счетом ничего не говорило. Хотя, как позже выяснилось, он уже тогда был кумиром «продвинутого» московского студенчества. А через год я услышал пару песен в исполнении Сергея Алексеевича Филимонова (Фила) и очень заинтересовался. То есть опыт слушанья бардовской песни к тому времени у меня был изрядный, но ничего похожего ранее слыхать не доводилось. Фил принес записи обоих концертов, и я, по своему обыкновению, засел делать сборку понравившихся вещей. Чрезвычайно удивился, когда сборка не получилась! Такое со мной случилось впервые. При каждом новом прослушивании песни как бы расширялись в объеме и начинали обрастать новыми смыслами. Короче, переписал обе кассеты целиком.

Практически, сразу же обратила на себя внимание непривычно высокая концентрация значений и мыслей, изящество речевых оборотов и образов, уловить и оценить которые с первого прослушивания зачастую невозможно. Кто-то довольно образно, но точно сравнил его поэзию с китайской рисовой лапшой, которая, будучи брошенной в кипящую воду, способна многократно увеличиваться в объеме. Да и не совсем песни это были… То есть, их непременная атрибутика (мелодия, текст, гитара, пение) присутствовала, причём высокого качества, а в остальном же… Даже и не знаю, как в словах передать своё впечатление. Но постараюсь.

Я считаю песню самим демократичным видом творчества. Как по способу создания, так и по восприятию. Чтобы ее полюбить лично мне достаточно того, чтоб задевала в моей душе некие струны и создавала состояние внутренней эстетической гармонии. При том ее содержание отнюдь не является обязательным критерием оценки. Хотя убогость и безграмотность текста чаще всего создают дисгармонию, и тут уж ни о какой эстетике речь, понятное дело, не идет.

В случае Щербакова буквально всё было иначе. Если не песни, то – что? Тут очень по-разному. Это могли быть роман, даже эпос, а чаще небольшая повесть или рассказ-зарисовка. Баллада, романс, антреприза, шутка (редко). Да что угодно могло быть! Но непременно с глубоким содержанием и философским подтекстом. И расслабленно внимать подобным поэтически-музыкальным построениям никак не получалось. Автор бывал очень серьезен, даже когда иронизировал. Впрочем, скорее то была самоирония. Не случайно одну из своих песен он так и назвал: «Автопародия».

Правомерно ли говорить о творчестве Михаила Щербакова, как о поэзии? Безусловно. Но фокус в том, что он и не совсем поэт. То есть принадлежность его к поэтическому, как говорится, «цеху» не так однозначна. Однако и бардом его назвать я бы не рискнул (хотя это относительно близко), поскольку от привычных канонов авторской песни он далеко отошел еще в совсем юном возрасте. Лет, полагаю, в 18. В результате получился необычный и уж точно нетрадиционный жанр, который сам Щербаков предпочитает несколько обобщенно называть "стихотворно-музыкальным сочинительством". Тем не менее, точнее определить и я не берусь.

Автор не скрывает досады, когда отдельно рассматривают и оценивают прежде всего его поэзию, упуская из виду музыкальную составляющую песен. Его стихи от музыки совершенно неотделимы и в отрыве могут зачастую просто не запоминаться и даже не восприниматься. Для меня, всегда испытывавшего трудности с чтением стихов – так уж точно. Но на этом же, кстати, настаивает умница и эрудит Дмитрий Львович Быков, который, не скрывая своего восхищения, прямо называет Михаила Щербакова гением. Что для по обыкновению критически настроенного Быкова не совсем типично.

Еще сложнее рассуждать отдельно о его музыке. Хоть в его творениях раннего периода она зачастую и была очень красива сама по себе. Уверен, что многие из его композиций вполне могут жить самостоятельно. Впрочем, такой опыт у автора тоже был. В некоторые относительно поздние его диски включены чисто инструментальные обработки. И я бы не сказал, что это получилось плохо и не к месту. Поскольку как музыкант и композитор Щербаков также весьма интересен и неординарен.

Его мелодии могут быть просты и незатейливы, а могут вызывать восхищение красотой и сложностью гармонии. Твориться, что называется, «на трех аккордах» или просто задавать и поддерживать затейливый ритм так любимых им речитативов. Или как он сам их называет, «песенок-скороговорок». А иногда, – ну, надо же! – мелодии может совсем как бы и не быть. То есть, это когда без текста она теряет смысл до такой степени, что ни запомнить, ни воспроизвести ее невозможно. Вот как это? Однако из всего многообразия статей, посвященных исследованию его творчества, я помню только одну, обращенную непосредственно к музыке. Причем автор увидел в его музыке не только наличие, но даже и развитие джазовых традиций. Тут я спорить не стану: не специалист. Но что для меня совершенно очевидно, так это полная гармония музыки и стихов. Во всех без исключения произведениях и при огромном богатстве форм и тем!

Я, можно сказать, вырос на авторской песне. Люблю её с юности и до сих пор. Хотя давно уже чаще переслушиваю старые записи, чем слушаю новые. Да и есть ли они вообще, достойные новинки? За нынешними авторами слежу не слишком внимательно, хоть и радуюсь, когда доводится услышать нечто интересное и самобытное. Помнится, в одном из последних интервью Булату Шавловичу Окуджаве задали вопрос как раз по этому поводу. Он ответил в том смысле, что положение дел в современной авторской песне не внушает ему оптимизма, чтоб не сказать, что оно и вовсе унылое. Потом малость подумал и решил сделать исключение: «Щербаков!»(И.Резников)