Сергей Эйзенштейн проводит параллели между монтажом в кино и в литературе в своей статье “Монтаж”. Он подчеркивает, что монтаж является ключевым элементом кинематографа, так же как и композиция является ключевым элементом в литературе. Комбинирование элементов и точек съемки использовали Пушкин и Грибоедов. Они выбирали самые важные звуковые и зрительные элементы, понятные для восприятия читателя. 3-4 элемента в их произведениях могли дать исчерпывающий образ события.
Эйзенштейн утверждает, что монтаж позволяет создавать новые образы и идеи, которые не могли бы существовать вне контекста кино или литературного произведения. Он также отмечает, что монтаж может усилить эмоциональную реакцию зрителя или читателя, создавая неожиданные и запоминающиеся моменты.
В качестве примера Эйзенштейн приводит монтаж в фильме “Броненосец Потемкин”, где он использует параллелизм и контрасты для создания мощного эффекта. Он также упоминает о дистанционном монтаже, который позволяет зрителю увидеть события с разных точек зрения, что аналогично литературному приему “всезнающего рассказчика”.
Эйзенштейн приходит к выводу, что монтаж в кино и литературе имеет много общего и что оба эти искусства используют схожие приемы для создания сильных и запоминающихся образов.
Читая Маяковского, мы видим, что принципы монтажа используются в его произведениях и создают клипы эпохи.

Маяковский работал в эпоху зарождающегося кинематографа и, разумеется, был человеком этой эпохи. Его кино черно-белое, цветовых метафор практически нет - это новая форма художественного мышления - мышление кадрами. Разделим стихотворение на кадры. Они совпадают с синтаксическими единицами. Сопоставим это с тактильными ощущениями, физиологией, телесностью.

1 кадр - дым, ощущение отсуствия воздуха, духота:
Дым табачный воздух выел.
2 кадр дает ощущение футуристичности происходящего, мелькает глава Крученых. Аллегория, связывающая Крученых с абсурдом.


Комната —

глава в крученыховском аде.

3 кадр - ласка, руки гладят руки крупным планом.
Вспомни —

за этим окном

впервые

руки твои, исступленный, гладил.

4 кадр. Ощущение жесткости, жестокости, девушка зло смотрит на объектив.

Сегодня сидишь вот,

сердце в железе.

5 кадр. Ощущение одиночества - лирического героя выгоняют.

День еще —

выгонишь,

может быть, изругав.

6 кадр. Дрожь, волнение, отчаяние. Поэто надевает пальто, руки, которые гладили другие руки, сейчас дрожат, долго не находит рука рукав.

В мутной передней долго не влезет

сломанная дрожью рука в рукав.

7 кадр - тело отдельно от души. душа еще тут, а тело уже там, в улице.

Выбегу,

тело в улицу брошу я.

8 кадр - лицо поэта, дикий взгляд, отчаянный.

Дикий,

обезумлюсь,

отчаяньем иссечась.

9 кадр, перенос изображения назад. Отматывание пленки.

Не надо этого,

дорогая,

хорошая,

дай простимся сейчас.

10 кадр - гиря на шее бегущей девушки.

Все равно

любовь моя —

тяжкая гиря ведь —

висит на тебе,

куда ни бежала б.
Одиннадцатый кадр звуковой - крик.

Дай в последнем крике выреветь

горечь обиженных жалоб.
Двенадцатый кадр - бык, похищающий Европу, тут аллегория. Маяковский - Зевс, бог. Лиличка - Европа. Ощущение холодного блаженства.

Если быка трудом умо́рят —

он уйдет,

разляжется в холодных водах.
Тринадцатый кадр - Лиличка, молящий поэт.

Кроме любви твоей,

мне

нету моря,

а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

Четырнадцатый кадр - слон на песке. Ощущение теплого блаженства.

Захочет покоя уставший слон —

царственный ляжет в опожаренном песке.

Пятнадцатый кадр - Лилички нет, пустая комната.

Кроме любви твоей,

мне

нету солнца,

а я и не знаю, где ты и с кем.

Шестнадцатый кадр - слава, деньги. Звучит ли-ли-чка - это звон. Звуковая метафора, звукопись.


Если б так поэта измучила,

он

любимую на деньги б и славу выменял,

а мне

ни один не радостен звон,

кроме звона твоего любимого имени.

Семнадцатый - поэт бросается в пролет лестницы. Возвращается при отматывании пленки назад.

И в пролет не брошусь,
Восемнадцатый - умирает, выпив яд, пленка отматывается, поэт встает.

и не выпью яда,
Девятнадцатый - поэт стреляет себе в висок - отматывание пленки, пуля возвращается обратно в пистолет.

и курок не смогу над виском нажать.

Двадцатый: сравнение "взгляд-нож" обыгрывается с участием Лилички, ощущение предательской стали в глазах изменницы.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.
Тринадцатый - страницы книг порэта раздетаются в карнавале.

Завтра забудешь,

что тебя короновал,

что душу цветущую любовью выжег,

несуетных дней взметенный карнавал

растреплет страницы моих книжек...
Четырнадцатый - девушка останавливается, ей нечем дышать. Она прочла стихи поэта.

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,

жадно дыша?

Пятнадцатый - листочки под ногами, как цветы на пути Будды.

Дай хоть

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.

 Обращаясь к проблеме "рассогласованности", клиповости текста Маяковского, важно исходить из того, что каждая "точка видения" обладает разным уровнем объективности. В этом - причина того, что каждый из обозначенных предметов и не может полностью совпадать с другими по отношению к пространству и времени; удивительным поэтому оказывается не асинхронность художественных элементов, а напротив, параллелизм их, внезапно совпадающая синхронность.