Читательская рецепция Мережковского на Дон Кихота
После статьи Тургенева "Гамлет и Дон Кихот" появилось много "Гамлетов". Никто не хотел быть Дон Кихотом. Стихотворение Дмитрия Мережковского о Дон Кихоте было создано в период глубокого увлечения автора не только Тургеневым, но и религиозной философией и идеей «третьего Завета». В конце XIX — начале XX века Мережковский формирует свою концепцию «богочеловечества», в которой нет места пошлости. В рамках критики мертвечины и пошлости он пишет статью "Гоголь и черт", а Дон Кихот у него становится символом духовного искателя — человека, переживающего трагический разрыв между идеалом и реальностью, между духом и плотью.
Это сильно отличается от образа Дон Кихота у Сервантеса, где герой — скорее комичная фигура, старик, потерявший связь с реальностью и живущий в мире рыцарских иллюзий. которому впоследствии стыдно за свои подвиги. Мережковскому не стыдно носить костюм Дон Кихота и быть им.
У Сервантеса Дон Кихот — пародия и сатира на романтические идеалы, вызывающая улыбку или жалость. В поэме Мережковского он — мученик духа, пророк, чьё «безумие» — признак духовного прозрения, опережающего время, превращающий героя в трагическую фигуру, страдающего за будущее человечества.
Интерпретация Мережковским образа Дон Кихота представляет собой уникальное переосмысление классического персонажа. В отличие от Сервантеса, который создал комическую фигуру, потерявшего рассудок идальго, Мережковский видит в герое носителя высоких идеалов и духовного начала.
Центральная идея интерпретации Мережковского заключается в том, что Дон Кихот становится символом средневекового идеализма. Поэт подчеркивает наивность героя, но одновременно возводит его веру в любовь и справедливость в некий идеал. В стихотворении Дон Кихот предстает как проповедник и идеолог, что не свойственно герою Сервантеса.
Художественное воплощение образа в стихотворении Мережковского характеризуется несколькими важными чертами. Во-первых, это торжественность и возвышенность стиля, использование высокой лексики (“гимн победный”, “угнетенный народ”). Во-вторых, автор создает галерею портретов сельских обывателей, через взаимодействие с которыми раскрывается сущность героя.
Трагичность образа проявляется в отчужденности героя от реальности. Окружающие – от пастора до крестьянских детей – не понимают и осмеивают Дон Кихота. Однако Мережковский ставит под сомнение превосходство этих “здравомыслящих людей” над чудаковатым рыцарем, задавая риторический вопрос: “Разумнее ли их те, кто смеется над ними?”
Духовное преображение героя происходит в заключительных строках стихотворения. Дон Кихот обретает черты святости, его облик описывается через эпитеты “кроткий лик”, “детская доброта”, “улыбка нежная”. Герой поднимается до уровня пророков и поэтов, которым в философской системе символистов отводилась роль спасителей мира через искусство.
Символистская трактовка образа Дон Кихота у Мережковского тесно связана с ведущими темами Серебряного века – Бога, искусства и творчества. Поэт в изображении Мережковского близок к пушкинской концепции пророка – это просветитель и проповедник гуманизма, милосердия и добра.
Таким образом, Мережковский создает многогранный образ Дон Кихота, в котором сочетаются комичность и трагичность, ирония и восхищение. Его интерпретация отражает извечную трагедию поэта в мире обывателей, его одиночество и отчужденность, но одновременно подчеркивает величие духовного поиска и верность идеалам.
Традиционное прочтение образа Санчо Пансы в романе Сервантеса представляет его как воплощение здравого смысла и народной мудрости. В отличие от окружающих обывателей, которые лишь потешаются над Дон Кихотом, Санчо искренне верит в своего господина, следуя за ним несмотря на все абсурдность происходящего. Его знаменитая формула “верую, ибо абсурдно” становится основой их взаимоотношений.
Мережковский переосмысливает этот образ, превращая его в символ “низшего” начала человеческой природы. Если в романе Сервантеса Санчо выступает как противовес идеализму Дон Кихота, то у Мережковского он становится отражением внутреннего конфликта главного героя между духовным и материальным.
Санхо Панца едет рядом; Гордый вид его серьезен: Как прилично копьеносцу, Он величествен и грозен.
«Величественным и грозным копьеносцем» Санчо Панса предстает лишь воображении своего господина, что подчеркивается авторской иронией.
Противопоставление двух начал в образе Санчо приобретает особую глубину. С одной стороны, он воплощает плотские желания и земные привязанности, с другой – его приземленность неразрывно связана с духовным поиском. Мережковский показывает, что материальное начало может быть связано с идеей счастья, что создает дополнительный смысловой пласт в понимании конфликта в тексте. И поэтому Санча Панса настолько серьезен.
Философская концепция Мережковского видит в Санчо не просто слугу, а отражение той части человеческой природы, которая стремится к земным благам. Однако поэт подчеркивает, что даже эти “низшие” стремления могут быть направлены к высшему идеалу, что делает образ Санчо более сложным и противоречивым.
Символическое значение образа Санчо в стихотворении заключается в том, что он становится воплощением той части человеческой души, которая ищет счастья в простых земных радостях. При этом его вера в Дон Кихота показывает, что даже приземленный человек способен подняться до высших идеалов, что отражает одну из ключевых идей Мережковского о возможности соединения духовного и материального начал.
Таким образом, образ Санчо Пансы в интерпретации Мережковского приобретает новое звучание, становясь не просто комическим персонажем, а символом внутреннего конфликта человека между земным и духовным, между материальным и идеальным, что отражает философские искания поэта в контексте его концепции “богочеловечества”..
Авторская позиция у Мережковского заметно отличается от позиции Сервантеса. Если Сервантес смотрит на героя с иронией и сдержанной грустью, дистанцируясь от его безумия, то Мережковский полностью на стороне Дон Кихота. Он отождествляет себя с героем, делает его символом нового духовного мира. Повествование ведётся голосом пророка, а не насмешника.
Религиозно-философская основа поэмы формирует центральный конфликт — борьбу между духом и плотью, идеалом и реальностью, новой верой и старым миром. Дон Кихот переживает внутреннее раздвоение, что выражается в символах — мельницы как образ ложной реальности, шлем и копьё как символы рацарства с его верой и жертвенностью. Композиция поэмы строится кольцевым образом с элементами мистерии и духовного возрастания, а сюжет развивается не в привычном линейном времени, а в метафизическом измерении внутреннего мира героя.
Ключевые образы — Дон Кихот как пророк, Дульсинея как символ Вечной Женственности, Санчо Панса как плоть — связаны и создают глубокую символическую ткань произведения. Пространство поэмы трансформируется от внешнего странствия к внутреннему духовному поиску, а голос автора ощущается как голос пророка.
Философские мотивы поэмы — сочетание идей богочеловечества, страдания как пути к просветлению и жертвы — близки философским течениям конца XIX — начала XX века, включая учения Соловьёва и Розанова. При этом Мережковский противопоставляет свою концепцию духу нигилизма и материализма, актуальному в его время.
Реакция современников на поэму была предсказуемой – это автометафора Мережковского. Многие критики и литераторы считали религиозно-философский замысел слишком претенциозным и тяжеловесным, а образ Дон Кихота — слишком идеализированным и далёким от реального человеческого опыта. Тем не менее символисты восприняли произведение как важное и новаторское явление, видя в нём предвестие нового искусства, которое должно объединить мистику и философию. «Мережковский-поэт неотделим от Мережковского-критика и мыслителя. Его романы, драмы, стихи говорят о том же, о чем его исследования, статьи и фельетоны. «Символы» развивают мысли «Вечных Спутников», «Юлиан» и «Леонардо» воплощают в образах идеи книги о «Толстом и Достоевском», «Павел» и «Александр I и декабристы» дают предпосылки к тем выводам, которые изложены Мережковским на столбцах «Речи» и «Русского Слова». Поэзия Мережковского — не ряд разрозненных стихотворений, подсказанных случайностями жизни, каковы, напр., стихи его сверстника, настоящего, прирожденного поэта, К. Фофанова. Поэзия Мережковского не импровизация, а развитие в стихах определенных идей, и ряд сборников его стихов кажутся стройными вехами пройденного им пути» (В.Брюсов).
Поэт Александр Блок высоко оценивал стремление Мережковского к религиозному синтезу, видя в стихотворении глубокий духовный поиск и попытку возродить утраченные ценности. С другой стороны, критики, склонные к реалистическим традициям, скептически относились к мистическому тону произведения и его аллегорической насыщенности.
Таким образом, стихотворение Мережковского является сложной читательской рефлексией. Это отражает и сложность образа Дон Кихота, который у Мережковского — не просто герой старой рыцарской саги, а пророк новой эпохи, не вписывающийся в привычные рамки и вызывающий разные эмоции у читателей и критиков.
Д. С. Мережковский: «Есть идеи, образы, великие для этой эпохи, когда они родились, но мало-помалу теряющие свою жизненность, подверженные дряхлости и умиранию; они засыпаются наслоениями последующих цивилизаций и исчезают в них, как развалины древних городов в недрах земли. Есть другие образы, жизнь которых связана с жизнью всего человечества; они поднимаются и растут вместе с ним – это не мертвые развалины, а вечно живые деревья, которые растут вместе с уровнем земли. Прометей, Дон Жуан, Фауст, Гамлет – образы эти сделались частью человеческого духа, с ним они живут и умрут только с ним. Дон-Кихот принадлежит к таким спутникам человечества. Исчерпать его содержание невозможно, потому что он еще не закончен, он еще развивается вместе с нами, и уловить его нельзя, как собственную тень».